На Денали привезли новую группу специалистов-тлейлаксов, чтобы они продолжили исследования, запрещенные батлерианцами. Пока инженеры создавали громадных механических ходячих, команда тлейлаксов выращивала биологические фрагменты тел с флометаллическим усилением. Вскоре они уже могли бы создавать тела полностью, но их первоочередной задачей была не гуманитарная деятельность… вот когда варвары Манфорда Торондо будут побеждены…

Птолемей находил работу тлейлаксов интересной, хотя считал, что естественное тело человека слишком слабо. И сам он оказался слишком слаб, чтобы противостоять ораве дикарей, уничтоживших его лабораторию и убивших Эльчана. Если бы у Птолемея появилось новое тело, он не хотел бы снова ощутить его слабость. Ему хотелось чего-то мощного и впечатляющего…

Когда корабль с Колхара привез медицински сохраненный головной мозг еще десяти неудавшихся навигаторов, Птолемей с радостью принял в растущие ряды своих титанов новых кандидатов. Мозг других протонавигаторов ждал его в баках сохранности; его можно устанавливать в ходячих кимеков. Теперь у него гораздо больше образцов для работы.

Когда корабль сел, рабочие вынесли на палетах с поддерживающим силовым полем баки с мозгом и Птолемей отправил их в лабораторию. На корабле прибыли также два служащих в «Венхолдз» врача школы Сукк, которые на Колхаре извлекали мозг из насыщенных меланжем тел. Они прилетели, чтобы своими глазами увидеть работу Птолемея.

Легкие Птолемея еще не зажили после контакта с ядовитой атмосферой Денали, и, здороваясь с врачами, он закашлялся.

– Я благодарен за помощь и советы выпускников школы Сукк. Мои новые интерфейсы легко связываются с тканями функционирующего мозга. Наша работа гораздо совершенней… – Ему пришлось подавить сильный приступ кашля, и он вытер с губ смутившую всех кровь. Врачи-гости засуетились вокруг него, но Птолемей отстранил их. – Я уже знаю свой диагноз. Это не имеет отношения к нашему разговору.

И он продолжил объяснения.

В главном помещении лаборатории он с гордостью показал гостям консервационные баки и операционные столы, а ассистенты тем временем подготавливали мозг новых навигаторов. Теперь Птолемей научился легко вставлять такой мозг в тела кимеков, но он постоянно создавал и испытывал новые модификации, надеясь усовершенствовать тела машин. Возможно, его новые титаны были недостаточно сильны, чтобы в одиночку сражаться с песчаными червями на Арракисе, но вполне сумели бы убить сколько угодно батлерианских трусов.

И Птолемей знал, что этого будет достаточно.

Под куполом ангара администратор Ноффе проводил тщательную инвентаризацию, чтобы точно знать – шаттл привезет на Колхар надежные демонстрационные модели. Директору Венпорту интересно будет посмотреть на последние разработки своих ученых.

После своего спасения от батлерианской чистки Ноффе уже много лет работал здесь, надеясь усилить возможности человека, помочь цивилизации в борьбе с боязнью технического прогресса. Он хотел, чтобы империя росла, колонии множились, люди жили дольше и достигали великих целей. На Талиме Ноффе рассматривал язву батлерианского невежества как неприятное, но не касающееся его обстоятельство… пока варвары не явились на его планету, не разграбили лабораторию и не приговорили Ноффе к смерти за его «неприемлемые» исследования.

Необразованные суеверные глупцы! Неужели они лучше его подготовлены к тому, чтобы определять будущее?

Он признает, что во время джихада народ тлейлаксов совершал преступления, продавал органы на черном рынке, подделывал свидетельства о смерти, экспериментировал с клонами. Да, его народ уже много лет страдает от осознания своей вины, но после того как директор Венпорт его освободил, Ноффе заставил себя забыть об этом чувстве. Он и другие исследователи-тлейлаксы умели добиваться невероятных результатов – и делали это здесь, на Денали. Ноффе знал, что, когда эти чудеса технологии попадут в руки «Венхолдз», будущее человечества будет обеспечено. Если не победят батлерианцы. И нельзя позволить этим дикарям и варварам победить.

Ноффе из глубины трюма шаттла наблюдал, как рабочие загружают тщательно упакованные прототипы, новые взрывчатые смеси и сбиватели сердечного ритма, способные вывести из строя целую армию варваров. Администратор отмечал каждый загруженный ящик; в манифест он включил заметки, объясняющие особенности каждой новой доставки. Директор Венпорт всегда требовал отчетов.

Изучая ящик с первой сотней механических «сверчков» доктора Вестфера, Ноффе заметил на дне ящика повреждение – узкую щель, которую… расширили? Он увидел, как в тени трюма мелькнула и исчезла между ящиками маленькая тень. За ней пробежали еще три. Прищурившись, он наклонился, увидел движение – и понял, что это такое.

Он крикнул рабочим в трюме:

– Сбежало несколько механических «сверчков» доктора Вестфера! Надо их поймать.

И услышал крик на другой стороне ангара:

– Под шаттлом протекает горючее, шланг порван. Немедленно ремонтников!

Ноффе посмотрел в тень, в которой исчезли «сверчки».

– Протекает горючее? – Он принялся торопливо спускаться по рампе. – Если там горючее, нужно…

Крошечное насекомое-робот метнулось в лужицу легковоспламеняющегося горючего. Ноффе с ужасом смотрел, как сверчок в соответствии со своей программой начинает тереть задние лапки одну о другую, трет, трет, трет – пока не возникла искра.

Эта искра стала огненной стеной, поглотившей Ноффе и отбросившей его назад.

Когда под куполом госпиталя Птолемей увидел обожженного Ноффе, чье тело из-за обугленных ран походило на плохо прожаренное мясо, он не мог не вспомнить сгоревшего заживо доктора Эльчана.

Ноффе продолжал цепляться за жизнь – по крайней мере, пока.

Гости-врачи школы Сукк лихорадочно работали, используя всю свою технику, – накачивали больного жидкостями, соединяли с поддерживающими жизнь аппаратами. Хотя его с помощью различных средств погрузили в искусственную кому, Ноффе дергался от боли.

Птолемей оставался в госпитале, но ничем не мог помочь врачам. Он был ученым и инженером, но не врачом. Опять он почувствовал свою беспомощность! Даже со всеми своими грандиозными достижениями вроде ходячих, которых он создал, Птолемей не мог помочь еще одному другу, когда тот отчаянно нуждался в помощи.

Охваченный переживаниями, он коснулся Ноффе – и обожженный человек, хоть и в коме, вздрогнул от боли.

– Мы едва ли можем ему помочь, – сказал один из врачей.

Но Птолемей обдумывал возможности. До сих пор он не решался сделать последний шаг, но теперь у него не оставалось выхода.

Он закашлялся – у него болели легкие. Неглубоко дыша, он справился с приступом и снова смог говорить. Посмотрел на страдающего друга.

– Кое-что мы можем сделать – и вы должны мне помочь.

Императорский двор блистал: куда ни глянь – дамы в роскошных платьях, в драгоценностях и лихие кавалеры в прекрасно скроенных мундирах, при шарфах и в шляпах. По вечерам знать при дворе Коррино развлекали экзотические исполнители, в том числе талантливые музыканты и танцовщицы.

Рядом с Сальвадором подле его гигантского трона из зеленого хрусталя сидели в меньших креслах Преподобная Мать Доротея и принц Родерик. Все слушали молодую женщину, которая исполняла под балисет балладу своей родной планеты Чусук; события, о которых она пела, происходили во времена жестокого владычества мыслящих машин. Певица была в ярком национальном костюме и держала в руках инструмент обтекаемой формы; Доротея узнала работу известного мастера Вароты. На первый взгляд, девушка с Чусука была слишком молода, чтобы доверить ей такую ценность, но она оказалась необыкновенно талантлива, прекрасно владела инструментом и обладала запоминающимся голосом.